Вы хотите спросить, кто я? Отвечу вам: Турондо, сын Нолофинвэ Финвиона, или, на языке той земли, что отныне стала нашему народу домом, Тургон. Вы хотите спросить, что в душе моей, каковы мои желания и куда устремлен полет стрелы моей жизни? Отвечу вам: феа Квенди - не книга и не песня, и то, что содержится в ней, одними словами не выразить даже величайшим из великих в искусстве сплетения речей. Пусть же вместо меня обо мне поведает история жизни моей и поступков моих - а там пусть каждый сам судит, как и зачем живу я под звездными небесами Арды.
О происхождении моем уже было сказано. В детстве и юности своей, которые прошли в ясном свете Древ Амана, отец и мать мои не обнаружили во мне особой склонности к некому призванию, как то к песням и сказаниям, подобно Макалаурэ, сыну Феанаро, либо к созданию рукотворной вечной красоты, в чем преуспели Феанаро и сын его Куруфинвэ, либо к охоте и, в будущем, ратным подвигам, словно старший брат мой Финдекано. Впрочем, всем этим я овладел в достаточной мере, дабы не стыдиться собственной неумелости пред другими высокими лордами Нолдор, - но, признаться честно, первым в них я не был. К чему же тяготела более всего моя душа? Пожалуй, к вопросам устроения мира нашего, к законам - а также к законам, по которым жил народ наш, и рано я стал наблюдать за тем, как дед мой Финвэ Нолдоран, Верховный Король, с помощью сыновей своих управляет нолдор. И влекла меня в том не власть - но, скорее, возможность дар феа своего употребить на благо соплеменникам там, где наиболее способен был я. Но довольно о тех годах счастливого процветания и радости - пусть рассказ о них будет столь же кратким, сколь краткими они кажутся сейчас нам, изгнанникам.
Историю Затмения Валинора пересказывать нет нужды - нет такого, кто не знал бы о величайшем горе из всех, когда-либо постигших Арду и народ нолдор. Видит Эру, воистину темным стал для нас тот день - и вдвое темнее его сделала безрассудная клятва Феанаро и сыновей его. И хотя молодое сердце мое восхитилось храбростью и решительностью их - разум повелел мне встать рядом с отцом и попытаться отговорить их, ибо ни одно дело, начатое против воли Валар и воли Эру (а о том, что это было именно так, говорят уже плоды той клятвы - Резня и Хэлкараксэ), не оборачивается добром. Но рассудительность и осторожность почили в тот вечер - и народ двинулся за Куруфинвэ Феанаро - а следом и отец мой, против воли своей, но не в силах бросить тех, за кого он, видят Валар, чувствовал больше ответственности, чем ставший Верховным Королем по праву старшинства! А затем нам пришлось пожинать горестные плоды наших неосторожных слов и беспредельной гордости. В Лебединой Гавани мы познали горькую истину, что меч, однажды выкованный и извлеченный из ножен, непременно обагрится кровью - и то была кровь Квэнди, таких же, как мы. Не буду пытаться переложить всю вину на того, кто начал битву - кровь есть и на моих руках, и в свой черед, в Мандосе я дам за нее ответ. И когда тяжелые слова Жребия Намо навеки впечатывались нам в души - мы не повернули назад, поставив верность слову своему выше заветов Валар и Эру - но и теперь, после Вздыбленного Льда, я не скажу, что, будь у меня иной выбор, поступил бы иначе. А после мы смотрели на зарево по другую сторону пролива - и гордость заставила шагнуть нас на гибельные хладные просторы Хэлкараксэ. Чего стоил нам поход сей, не стану писать - слезы застят мне глаза, и картины могил из льда и снега встают пред ними... И кто-то, может быть скажет, что именно я потерял во Льдах самое дорогое - я лишь спрошу: кто ты, не бывший там, чтобы взвешивать горечь потерь? Но скажу лишь, что часть меня умерла там - и по эту сторону Гремящих Морей ее не обрести вновь.
И вот мы, изгнанники, вступаем на новую землю, которая скоро станет нам домом. Что обретем мы здесь? И что еще нам суждено потерять? Не ведомо сие никому, кроме Эру - но его уста закрыты для преступивших заветы.
Одно лишь ведомо мне - как раньше не запятнали себя ни предательством, ни трусостью сыны Второго Дома, так не запятнают и впредь!
