«Чиода», “Такачихо” и «Асама», а также 2 миноносца 9-го отряда (один остался с поврежденным “Цубаме”) вошли на внешний рейд около 4:30 (5:05). Один из транспортов, на которых размещались не солдаты, а высадочные средства, “Хеиджо-Мару”, проследовал во внутреннюю гавань, а 2 других, а солдатами, ждали на внешнем рейде. 4-й боевой отряд прибыл на рейд в 5 час. 30 мин. дня (4:25 местного времени). Демонстрируя силу перед русскими кораблями, «Нанива», «Акаси» и «Нийтака» обошли рейд, а «Чиода», «Асама» и миноносцы 9-го отряда стали на якорь на SО от «Варяга». Наряду с нейтральным статусом рейда, присутствием иностранных кораблей и неготовностью русских к решительным действиям, отмеченном Мураками, Уриу тем самым еще более увеличивал шансы на безопасную высадку войск.

Однако его опасения были чрезмерными:”Несмотря на то, что Кореец уже стрелял по японцам, русские корабли вели себя с предельной беззаботностью: белье было развешено для просушки, и это создавало странное впечатление, как если бы они были полностью безразличны к драматическим событиям, начинающимся разворачиваться вокруг. Каково же, должно быть, было их изумление, когда они увидели, что японцы были готовы к действию, артиллеристы стояли на палубе в перчатках для заряжания. Возможно, однако, они просто не знали бы что делать”,- делился своими впечатлениями Кичитаро Того (племянник командующего Обьединенным Флотом), находящийся на борту “Нанива”.

Тем временем с «Хеиджо-Мару» спустили на воду сампаны (большие плоскодонные лодки) и транспорты «Дайрен-Мару» и «Отару-Мару» около 6 час. 00 мин.(17:25 местного времени) начали высадку войск. «Акаси» стал на якорь близь транспортов для их охраны, а «Нанива» и «Нийтака» вышли из порта и соединились с 14-м отрядом миноносцев. В сумерках подойдя к о. Иодольми, они стали на якорь на условном месте. “Асама” также до захода солнца (который произошел в 17:08 местного времени) вышла из гавани и соединилась с прочими судами.

Здесь приведена русская редакция карты на которой, якобы, указано расположение кораблей к этому часу. Однако очевидны серьезные неточности:
1. Все 3 японских транспорта показаны вместе.
2. Расположени японских миноносцев показано против русских кораблей, очевидно для иллюстрации заявления Беляева:"стали на якорь и японские миноносцы, причем два из них заняли место к востоку от лодки в расстоянии 2—2 1/2 кабельтов". Реально они расположились южнее (по карте - ниже). 
3. Японские миноносцы показаны в непосредственной близости от русских кораблей. Расположение самих "Варяга" и "Корейца" было ближе к "Тэлбот" и другим нейтральным судам, чем к японским миноносцам. Из вахтенного журнала крейсера «Варяг»:"Подойдя к своему бывшему якорному месту, отдали левый якорь на траверзе крейсера «Talbot», в расстоянии от него около 1,5—2 кабельтовых".  Таким образом, японцы не приближались к русским, а наоборот, прикрывались от них "нейтралами". 

Вскоре после шести часов вечера солдаты начали высадку на берег Чемульпо с 10 плоскодонных сампан, каждый из которых могло нести до 40 солдат и 6 лошадей. Одновременно еще 5 сампан перевозили строительные материалы для постройки деревянных пирсов (каждая лодка вмещала материалы, достаточные для строительства 50 футов пирса).

Неся на себе снабжение на восемь дней, палатки, и одеяла, японские пехотинцы, отделение за отделением выгружались на берегу в своих новых серых униформах, и шинелях с овчинными воротниками. Это был сводный отряд из 4 баталионов 23-й бригады 12-й дивизии начал высадку в Чемульпо. Баталионы были укомплектованы еще по штатам мирного времени и насчитывали около 2 500 солдат. Генерал-майор Ясуцуна Кигоши, который командовал авангардом, представлял совой внушительную и импозантную фигуру, в шинели с красными отворотами, темно-синей униформе, украшенной большой серебряной звездой, и в высоких сапогах.

В.Ф.Руднев, тем временем, получив сообщение Беляева, отправился к командиру английского крейсера «Тальбот» Л.Бейли. В своих мемуарах В.Ф.Руднев подчеркнул, что оставляя свой корабль, оставил наказ "готовиться к минной атаке". Однако никаких записей в вахтенном журнале об этом нет и никаких мер по подготовке отмечено не было. Противоминные сети не выставлены, наряды у мелкокалиберных пушек не стояли, в действии оставались всего лишь те же 3 утилитарных котла.

Само поведение Руднева свидетельствует либо о том, что никакой угрозы минной атаки не существовало, либо таково было его понимание, где должен находиться командир при угрозе боевых действий противника. Необходимость своего отсутствия на корабле Руднев в дальнейшем оправдывал тем, что ему удалось уговорить Бейли отправиться к Уриу и заставить его отказаться от каких-либо враждебных действий на нейтральном корейском рейде (то есть сделать то к чему Уриу сам стремился любыми путями).

Далее, по русской версии, события развивались следующим образом: Л.Бейли немедленно отправился на крейсер „Нанива" для переговоров с контр-адмиралом Уриу. "Командир английского крейсера, кап. 1 р. Бэйли, узнав от командира „Варяга" о враждебных действиях отряда адмирала Уриу против лодки „Кореец", немедленно отправился на флагманский японский крейсер „Нанива", где заявил японскому адмиралу, что он, как старший из командиров иностранных судов, предупреждает, что рейд Чемульпо безусловно нейтральный, и никто не имеет права на нем ни стрелять, ни пускать мины в кого бы то ни было"(Русско-яп. война 1904-1905 гг. - Книга 1. - Работа исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904-1905 гг.. c 297-298). Мы располагаем почти дословным содержанием переговоров в изложении Руднева.

Бейли заявил Уриу следующее: «Я приехал как старший из командиров судов, стоящих на рейде, к Вам как старшему из японских командиров, предупредить:

1. Мы стоим на рейде нации, объявившей нейтралитет, следовательно, рейд, безусловно, нейтральный и никто не имеет права ни стрелять, ни пускать мины в кого бы то ни было. Я вам объявляю, что в то судно, которое это сделает, все равно какой нации, я первый начну стрелять. (Японец был крайне удивлен, даже спросил: „Как, Вы будете в нас стрелять?" - „Да, я буду, так как совершенно готов открыть огонь".)

2. Вы должны сделать распоряжение по своему отряду и сделать сказанное известным. (Японец согласился, но спросил: „А вдруг русские начнут стрелять?". Английский командир повторил о своем обязательстве взять на себя ответственность за суда интернациональной эскадры.)» [(РГАВМФ). СПб., Фонд 763, оп. 1, д. 77, л. 16-17].

Контр-адмирала Уриу интересовала возможность беспрепятственной высадки десанта в порту Инчхон. На это обстоятельство он указал Бейли. Последний ответил; «Вы можете свободно высаживать войска, никто вам не помешает, так как это дело ваше и до нас не касается», но потребовал, чтобы Уриу сделал распоряжение,«чтобы шлюпки всех наций имели свободный путь к берегу, не должно быть никаких препятствий к высадке и стоянке». (Пак Чон Хё "Русско-японская война 1904-1905 гг.и Корея")Думаю, не лишне будет напомнить, что ни „Асама" , ни Уриу в действительности в то время на рейде не было и, следовательно, такой диалог просто не мог иметь место. Ничего не упоминает о нем и сам Бейли. Так что версия встречи Бейли с Уриу целиком "на совести" составителей русского официального труда. Высадка войск, о разрешении на которую, якобы, хлопотал японец, уже шла полным ходом.

Улицы города были покрыты снегом и лед плавал в гавани. Японские флаги появились по дверным проемам магазинов и зданий, и жители японского квартала, вместе с одетыми в белое корейцами, держали пронумерованные бумажные фонари, показывая отрядам их путь в город. В то время в Корее не существовало такой вещи, как уличное освещение и прибывающие солдаты быстро развели костры на набережной, указывающие лодкам путь к пристани.

На палубы безкомандного русского крейсера высыпали моряки, которые толпились у борта, наблюдая за высадкой японцев. Никакой подготовки к отражению "минной атаки" не наблюдалось. Ни одна из труб „Варяга“ к тому времени не дымила (под паром были только 3 дежурных котла для обеспечения стояночных нужд корабля - отопления и т. д.) и ни один русский корабль не был готов к сражению. (D and P. Warner. "The tide at sunrise").

Около 9 часов вечера вся набережная была освещена мириадами огней. Фонари, факелы солдат, костры и огромные железные треноги, с горшками древесного угля, выхватывали из темноты все новые лодки, полные стоящий ха банках солдат. Иностранные военные корреспонденты были в городе в течение нескольких дней, ожидая вторжение, и вспышки магния фотокорреспондента "Currier" Robert L. Dun добавлялись к световым эффектам.

Адмирал Уриу, находящийся на борту своего флагманского корабля "Нанива" примерно в 10 милях от набережной Чемульпо, 26января/8февраля в 10 час. вечера, получил донесение от "Такачихо", что высадка войск окончится до 6 час утра.

Теперь, выполнив "обязательную программу", Уриу мог приступить к не менее деликатной операции по "выковыриванию" русских кораблей из Чемульпо. Причем надо было сделать это так, чтобы не повредить транспортной способности порта, не испортить репутацию Японии конфликтом с державами, чьи корабли находились там в качестве нейтральных стационеров и, наконец, не понести серьезных потерь. Необходимым условием для этого - надо было как-то выманить русских. Тогда можно было бы не бояться за  портовые сооружения или фарватер. Не надо было бы нарушать нейтралитет. И, в случае относительной неудачи боя, порт все равно оставался за японцами. Не надо было прилагать новых, дополнительных усилий для повтора операции.

Проблема была в том, что русские могли бы и не захотеть выходить с рейда. «Корея все-таки бесспорно была нейтральной державой, при ней были аккредитованы посланники нескольких держав, иностранные стационеры совсем не были обязаны покинуть рейд по предложению японского адмирала, а русский стационер должен был его покинуть лишь через 24 часа после формального объявления войны и то лишь по требованию корейского правительства. Командир должен был надеяться, что за это время русская эскадра в Порт-Артуре не останется бездеятельной, а потому он должен был настаивать на выполнении всех формальностей, и иностранные стационеры не могли его не поддержать», - писал Н. Л Кладо в 1906 г.

Конечно, рано или поздно, русским кораблям пришлось бы уходить. Но условия тогда не были бы хуже и все это время порт был бы закрыт для японских подкреплений перед лицом наступающего Мищенко. Наконец, могла прийти помощь из Порт Артура. Кроме того, в бою на рейде вызвал бы немедленную реакцию нейтральных судов. Русские верили, что англичане, не говоря уж о французах, "совершенно готовы открыть огонь" по нарушителям нейтралитета. Этот аргумент явно не способствовал желанию Руднева выйти из порта.

Прежде всего, Уриу разработал план с учетом личных качеств командира "Варяга". Он отказался от излюбленной японцами тактики внезапного нападения и решил направить Рудневу "вызов на бой", в расчете, что любящий позу и внешние эффекты "галантный офицер" посчитает уроном для своей репутации отказаться от "рыцарского поединка". Формальное неравенство в силах, вполне могло быть компенсировано известным презрением к "желтым обезьянам", убежденностью в их рассовой неполноценности. В конце концов, "любая техника в руках дикаря - просто кусок железа". Китайцы тоже имели современное иностранное оружие и в довольно больших количествах… Если японцев много - тем лучше - "больше врагов - больше чести". Особенно, если потом правильно составить рапорт. Скажем, "2 наших корабля против 15 японских". Кто там будет проверять, какие были корабли - броненосцы или минные катера... Сколько из них участвовали в бою, а сколько нет... Да и в таком соотношении не надо и побеждать. Просто прорваться  - уже победа.

Важно было так же придать "вызову" как можно большую известность, чтобы Руднев больше "стеснялся" его отвергнуть. Ведь, в конце концов, Рудневу совсем и не обязательно было вступать в бой. Японцы прикрывали только два пути из Чемульпо - проливы Летучей Рыбы и Восточный. Руднев мог пытаться уйти Западным проливом. Или, в критичекой ситуации, искать щастья даже в заливе Императрицы, где был шанс пройти к Мазампо в полную воду. Особенно учитывая, что "Асама" имела гораздо большую осадку... Надо было поставить Руднева именно в такое положение, при котором он "устыдился" бы "бегства".

Сейчас же, после донесения от "Такачихо", Уриу послал своего флаг-офицера лейтенанта Танигучи Масазане в Чемульпо, но не на "Варяг", а к местному консулу Като Мотосиро, чтобы тот через посредство русского консула передал старшему из командиров русских судов требование выйти из гавани до полудня 27 января/9 февраля и что если это не будет исполнено, то адмирал Уриу будет принужден атаковать их на рейде. Об этом было также сообщено английскому и китайскому консулам, корейским властям и председателю муниципального совета.

Другой частью плана было посеять у Руднева уверенность, что для японцев нейтралитет ничего не значит и они будут атаковать русских в порту несмотря ни на что. Чемульпо, таким образом не может быть для них убежищем. В то же самое время, что и ультиматум Рудневу, Уриу составил персональные письма к капитанам "Тэлбота", "Ельба" и “Паскаль" с просьбой сменить место стоянки, обещая, что боевые действия не начнутся до 16:00. На рейде присутствовал так же и американский корабль, но он находился дальше, в глубине бухты и никаких обращений к нему не было составлено (K. Togo. "The naval battles of the Russo-Japanese War". p8).

Разумеется, бой на рейде был чистым блефом Уриу, расчитывающего выманить "Варяг" из Чемульпо как можно быстрее:"Чемульпо был нейтральный порт, где присутствие иностранных военный кораблей предотвращало боевые действия". (Там же). Это понимали японцы, понимали иностранцы и японцы понимали, что иностранцы это понимают…

Поздно вечером Руднев вернулся на "Варяг", где и отошел ко сну. Никакой активности на корабле по прежнему не отмечалось. Команда мирно спала во главе со своим капитаном. А пробудившись - выполняла обычные рутинные работы. Сама побудка была выполнена на 1 час позже, чем указано в уставе. На крейсере явно не торопились.

Из записей вахтенного журнала "Варяга"( ЦГАВМФ, ф. 870, Коллекция шканечных и вахтенных журналов, д. 30584, 1904 г., стр. 91-105.):

3 ч. 30 м. Развели огонь на камбузе. Пары в котлах № 16, 17 и 18…

6 ч. Будили команду…

7 ч. Все японские суда снялись с якоря и направились в море. Утренняя приборка. Чистили медь. Пары на котлах № 16, 17 и 18.

Трудно себе представить обстановку подготовки к каким либо активным действиям, когда для команды не нашлось более важного занятия, чем "чистить медь". Скорее это, в сочетании с впечатлениями сторонних наблюдателей о отсутствии всякой активности на корабле, свидетельствует о том, что на крейсере не допускали и мысли о возможности японского нападения и тем более - боевых действий на нейтральном рейде.

27 января/9 февраля в 2 часа 30 мин. ночи японский десантный отряд окончил высадку и транспорты "Дайрен-Мару" и “Отару-Мару" отправились на условное место вблизи входа. Только "Хеиджо-Мару", ввиду того, что вполную воду прошлой ночи зашел далеко внутрь гавани, не мог следовать за другими и вышел лишь в 10 час. утра.

27 января/9 февраля в 5 час. утра для несения дозорной службы к острову Shopaiul были посланы миноносец "Касасаги" и авизо "Чихая".

Остр. Shopaiul лежит в широте 37° 1' N и долготе 126° О, голый, необитаемый остров. На нем две вершины-северная, высотой в 650 ф., и южная, около 780 ф.

Затем, дав судам инструкции для боя, адмирал ожидал выхода русских судов. «Такачихо», «Акаси» и 9-й отряд миноносцев, окончив свое поручение по охране высадки войск, около 7 часов утра вместе с транспортами вышли с рейда. «Чиода» снялся с якоря в 9 час. 23 мин. утра; все они, подойдя к остр. Филипп (Фалми), стали на якорь по восточную сторону этого острова.

Остр. Филипп (Фалми) лежит в широте 37° 22' N и долготе 126° 26' О в трех милях на В 1/2 к N от о. Иодолми, высота его 150 ф., форма конусообразная.

9-й отряд миноносцев пошел ко входу на рейд за водой и углем.

Утром на "Варяг" прибыл командир французского стационера Виктор Сенес. Он привез свое письмо от Уриу:

«Императорское японское судно «Нанива». Рейд Чемульпо, 8 февраля 1904 года.

Примечание. Это извещение должно быть доставлено вам до или в 7 часов утра 9 февраля 1904 года»..

Только сейчас Руднев, который "все знал наперед", осознал, что война началась и он является представителем воюющей стороны. Однако решать проблему он начал по прежнему дипломатическим, а не военным путем. Он опять оставил свой корабль и отправился на "Тэлбот", хотя там намечалось совещание тех капитанов нейтральных кораблей, которые получили послание Уриу. 

Перед отъездом Руднева, на "Варяг" прибыл командир "Корейца" Беляев и получил указание готовиться к "попытке прорыва". Вернувшись на канонерку, он начал готовить корабль к бою. Команда успела выбросить за борт: светлые люки, гафели, стеньги, трапы и другие деревянные предметы.

Совсем по другому действовали на опять оставшемся без командира "Варяге".Разводить пары там начали только через 1.5 часа после получения известия.

8 ч. Прибыл командир французского крейсера.

8 ч. 30 м. Командиры - наш и французский - отправились на «Тэлбот».

9 ч. 30 м. Начали разводить пары во всех котлах и приготовлялись к выходу с рейда и к бою.

Здесь надо отметить, что записи в вахтенном журнале за ночь и раннее утро велись вахтенными начальниками - мичманами Шиллингом и Ниродом. Начиная с 8 часов, журнал заполнялся уже после боя и, видимо, самым Рудневым, так как подписей вахтенных начальников нет. Изложение событий идет под сильным влиянием последующих действий и субъективных оценок.

В 9 ч. началось совещание на "Тэлботе". Точнее, перед совещанием Руднев обратился к капитанам нейтральных судов с просьбой сопровождать русские корабли до выхода из гавани. После этого, Руднев остался на "Тэлботе" ожидать результатов совещания. Здесь, наконец, его нашел посыльный с переводом ультиматума Уриу:

«Императорский вице-консул в Чемульпо командиру крейсера «Варяг».

Командующему отрядом русских судов».

Командиры иностранных судов, получившие весьма забавное требование переменить место стоянки, выразили письменный протест:

«Рейд Чемульпо, 9 февраля 1904 года.

Подписали: Левис Бэйли, командир крейсера «Тэлбот», Бореа, командир крейсера «Эльба», Сенес, командир крейсера «Паскаль».

Протест был в 10 ч отправлен на флагманский корабль Уриу, стоявший в четырех милях западнее острова Иодольми. Разумеется никто и не собирался что либо делать по требованию японцев. А те в свою очередь и не помышляли о каких-то активных действиях на рейде. Ретроспективный анализ показывает, что когда после боя "Варяг" вернулся в Чемульпо, то японцы не посмели ни преследовать его на нейтральном рейде ни даже стрелять туда. Ни в 16:00, ни раньше, ни позже. Русские свободно могли распорядиться судьбой своих кораблей. Соответственно и нейтральные корабли даже не думали куда-то уходить со своих стоянок по требованию японцев.

В 10:00 Руднев вернулся на "Варяг":

10:15 Командир собрал офицеров в кают-компании, объявил им о начале военных действий и каждому дал соответствующие, инструкции. Офицеры единогласно приняли решение - в случае неудачи взорваться и ни в каком случае не отдавать крейсера в руки неприятеля. Впоследствии приготовили в минном погребе запальный патрон с шнуром Бикфорда... Решение идти на прорыв и принять бой вне рейда считалось удобнее: 1) узкий рейд не давал возможности маневрировать; 2) исполняя просьбу японского адмирала, имелась слабая надежда, что японцы выпустят с рейда и из шхер и дадут, сражение в море, что было предположительно, так как в шхерах приходилось идти определенными курсами и, следовательно, нельзя было бы использовать все средства нападения и защиты.

Весьма показательная запись в корабельном журнале. Прежде всего обращает на себя внимание явно поздняя вставка о единственной теме решения кают- компании - не сдаваться. Здесь Руднев начинает свою оправдательную кампанию, в основе которой - главное, что не сдались. Только в этом, якобы, была главная цель русских и, как бы заметим попутно - старания японцев. А значит, каким-то образом не попавшие в плен русские моряки - победители. Однако, видимо опасаясь что кто либо из офицеров может уличить его впоследствии, Руднев делает оговорку, что мероприятия, предотвращающие сдачу корабля (подготовка к взрыву) были лишь когда-то "впоследствии". Интересно так же указание на то, что сам Руднев считал бой в шхерах неудобным прежде всего для японцев, так как они не могли занять выгодной позиции и использовать все свой силы.

10:40 Вино и обед.

По некоторым данным "вино" команде так и не выдали. Кроме того, потратив время на "Тэлботе" Руднев теперь стал лихорадочно спешить. Рыцарю нельзя опаздывать на поединок! Обед начался на 20 минут раньше и продолжался меньше 20 минут.

11:00 Команда и музыканты собрались на шканцы, причем командир сказал им приблизительно следующее: «Сегодня получил письмо от японского адмирала о начале военных действий и предложение оставить рейд до полудня. Безусловно, мы идем на прорыв и вступим в бой с эскадрой, как бы она сильна ни была. Никакого вопроса о сдаче не может быть. Мы не сдадим ни крейсер, ни самих себя, сражаясь до последней возможности и капли крови.

Исполните ваши обязанности точно, спокойно, не торопясь, особенно комендоры, помня, что каждый снаряд должен нанести вред неприятелю. В случае пожара тушить его без огласки, давая мне знать...

Здесь Руднев опять прикрывается "приблизительностью" изложения и продолжает разработку темы "не сдачи" как главной цели боя. Если отвлечься от этих, более поздних, наслоений, то картина представляется такой - разумеется, нет никаких вопросов биться ли с японцами, а уж тем более безусловная задача - просто прорываться. Для понимания дальнейших событий так же небезынтересно напоминание комендорам не увлекаться скорострельностью в ущерб точности. Руднев знал свою команду...

Надо отметить, что после затхлой атмосферы "стационерной" плавучей казармы, команда в воодушевлением встретила известие о предстоящем "живом деле". Если недооценивали японцев даже офицеры и сам Руднев, то матросы вообще имели о противнике совершенно презрительное, "шапкозакидательское" представление. Предстоящий бой представлялся чем-то вроде увлекательного приключения, суботней деревенской драки, разрядки накопившегося раздражения...

Контраст между подавленым состоянием команды в "мирное время" и оживлением, связанным с переходом к активным действиям настолько бросался в глаза, что говорили даже о "преображении". «С благоговением вспоминаю,- писал позднее врач М. Л. Банщиков, - незабвенную картину общего громадного подъема духа. Казалось, нет преграды этим преобразившимся людям».

В 11ч 10 мин прозвучал сигнал. «Все наверх, с якоря сниматься». Семафором дали команду «Корейцу». Через десять минут под звуки гимна «Варяг» снялся с якоря и дал ход. «Кореец» следовал в кильватер.

Перед боем уместно рассмотреть, какие силы в нем участвовали и те шансы, которые были у сторон одержать победу.