Site hosted by Angelfire.com: Build your free website today!

    



Воспоминания


 
Главная
cтраница
Воспоминания Наши
интервью
Узники
Сиона
Из истории
еврейского движения
Что писали о
нас газеты
Кто нам
помогал
Фото-
альбом
Хроника Пишите
нам



Воспоминания о Бобе Голубеве
Элик Явор
Серж Лурьи
Детство хасида в
советском Ленинграде
Моше Рохлин
Дорога жизни:
от красного к бело-голубому
Дан Рогинский
Всё, что было не со мной, - помню...
Эммануэль Диамант
Моё еврейство
Лев Утевский
Записки кибуцника. Часть 2
Барух Шилькрот
Записки кибуцника. Часть 1
Барух Шилькрот
Моё еврейское прошлое
Михаэль Бейзер
Миша Эйдельман...воспоминания
Памела Коэн
В память об отце
Марк Александров
Айзик Левитан
Признания сиониста
Арнольда Нейбургера
Голодная демонстрация советских евреев
в Москве в 1971 г. Часть 1
Давид Зильберман
Голодная демонстрация советских евреев
в Москве в 1971 г. Часть 2
Давид Зильберман
Песах отказников
Зинаида Партис
О Якове Сусленском
Рассказы друзей
Пелым. Ч.1
М. и Ц. Койфман
Пелым. Ч.2
М. и Ц. Койфман
Первый день свободы
Михаэль Бейзер
Памяти Иосифа Лернера
Михаэль Маргулис
Памяти Шломо Гефена
Михаэль Маргулис
История одной демонстрации
Михаэль Бейзер
Не свой среди чужих, чужой среди своих
Симон Шнирман
Исход
Бенор и Талла Гурфель
Часть 1
Исход
Бенор и Талла Гурфель
Часть 2
Будни нашего "отказа"
Евгений Клюзнер
Запомним и сохраним!
Римма и Илья Зарайские
О бедном пророке
замолвите слово...
Майя Журавель
Минувшее проходит предо мною…
Часть 1
Наталия Юхнёва
Минувшее проходит предо мною…
Часть 2
Наталия Юхнёва
О Меире Гельфонде
Эфраим Вольф
Мой путь на Родину
Бела Верник
И посох ваш в руке вашей
Часть II
Эрнст Левин
И посох ваш в руке вашей
Часть I
Эрнст Левин
История одной демонстрации
Ари Ротман
Рассказ из ада
Эфраим Абрамович
Еврейский самиздат
в 1960-71 годы
Михаэль Маргулис
Жизнь в отказе.
Воспоминания Часть I
Ина Рубина
Жизнь в отказе.
Воспоминания Часть II
Ина Рубина
Жизнь в отказе.
Воспоминания Часть III
Ина Рубина
Жизнь в отказе.
Воспоминания Часть IV
Ина Рубина
Жизнь в отказе.
Воспоминания Часть V
Ина Рубина
Приговор
Мордехай Штейн
Перед арестом.
Йосеф Бегун
Почему я стал сионистом.
Часть 1.
Мордехай Штейн
Почему я стал сионистом.
Часть 2.
Мордехай Штейн
Путь домой длиною в 48 лет.
Часть 1.
Григорий Городецкий
Путь домой длиною в 48 лет.
Часть 2.
Григорий Городецкий
Писатель Натан Забара.
Узник Сиона Михаэль Маргулис
Памяти Якова Эйдельмана.
Узник Сиона Михаэль Маргулис
Памяти Фридмана.
Узник Сиона Мордехай Штейн
Памяти Семена Подольского.
Узник Сиона Мордехай Штейн
Памяти Меира Каневского.
Узник Сиона Мордехай Штейн
Памяти Меира Дразнина.
Узник Сиона Мордехай Штейн
Памяти Азриэля Дейфта.
Рафаэл Залгалер
Памяти Шимона Вайса.
Узник Сиона Мордехай Штейн
Памяти Моисея Бродского.
Узник Сиона Мордехай Штейн
Борьба «отказников» за выезд из СССР.
Далия Генусова
Эскиз записок узника Сиона.Часть 1.
Роальд Зеличенок
Эскиз записок узника Сиона.Часть 2.
Роальд Зеличенок
Эскиз записок узника Сиона.Часть 3.
Роальд Зеличенок
Эскиз записок узника Сиона.Часть 4.
Роальд Зеличенок
Забыть ... нельзя!Часть 1.
Евгений Леин
Забыть ... нельзя!Часть 2.
Евгений Леин
Забыть ... нельзя!Часть 3.
Евгений Леин
Забыть ... нельзя!Часть 4.
Евгений Леин
Стихи отказа.
Юрий Тарнопольский
Виза обыкновенная выездная.
Часть 1.
Анатолий Альтман
Виза обыкновенная выездная.
Часть 2.
Анатолий Альтман
Виза обыкновенная выездная.
Часть 3.
Анатолий Альтман
Виза обыкновенная выездная.
Часть 4.
Анатолий Альтман
Виза обыкновенная выездная.
Часть 5.
Анатолий Альтман
Памяти Э.Усоскина.
Роальд Зеличенок
Как я стал сионистом.
Барух Подольский


Признания сиониста АРНОЛЬДА НЕЙБУРГЕРА,
или наследники Бейтара


Арнольд Нейбургер
(Ари Нир)


      


      Переполнилась чаша народного гнева.

      Эта избитая фраза наиболее точно передает события, которые привели к Исходу Евреев из России. Народ крайних индивидуалистов объединился и прорвал границы огромной страны, которую опутал своей страшной паутиной восточный паук-кровопийца. Он совсем недавно сдох, следуя за своим немецким собратом. Так же, как и тот, он боялся наш народ-богоборец и хотел нас уничтожить. Но Всевышний, благословен Он, своей рукой мощной и мышцей простертой спас нас от гибели, как это уже было не один раз в истории. Народ медленно набирал силы, приходя в себя после ужаса нацизма и лже-коммунизма, капли сливались с каплями, ручейки с ручейками, и вот прорвался поток через немыслимые преграды и вырвался на свободу.

      Первыми двинулись евреи Латвии, что было вполне естественно. В 1969 году Латвия была под советской пятой только 30 лет. Многие семьи имели близких родственников в Израиле, с которыми они поддерживали связь. Объединение семей было вполне легальным поводом для просьбы разрешить выезд из СССР. Немногим это удавалось после долголетних ожиданий. И тогда потянулась цепочка для тех, кто остался, ведь для них тоже возник легальный повод выбраться на свободу.

      Рига была родиной Бейтара. В городе жили люди среднего и старшего возраста, которые были воспитанниками этого сионистского движения. Несколько лидеров Бейтара вернулись в Ригу после заключения в советских лагерях. Этих людей никто не мог заставить отказаться от своих убеждений. Они передали их своим детям и снова организовались, сначала между собой. И у них была связь с Израилем. Антисемитская советская действительность, наглая антиизраильская пропаганда и совершенно неоправданная поддержка арабских стран в их стремлении уничтожить Израиль сделали свое дело. Мы, более молодое, более агрессивное (и менее травмированное) поколение евреев подхватили эстафету Бейтара и донесли её до Израиля.

      Я решил выполнить просьбу друзей и написать свои вспоминания о годах моей жизни с 1969 по 1971. Этот документ - одно из свидетельств того, как это было. Как сказано - один человек - это целый мир. Именно так, через призму одного, самого обычного человека ведётся этот рассказ. Он уже старик, и ничего не ищет этими своими воспоминаниями, это просто еще одно свидетельство очевидца, который наблюдал чудесные, истинно библейские события, и по мере своих сил принимал в них участие.


Как я стал сионистом?

      Сионистом меня воспитали советская школа, советская власть и Зеев Жаботинский. Животный, бесконтрольный антисемитизм детей школьного возраста был и, наверное, будет международным феноменом. Наш хороший знакомый по Нью-Йорку родился в Канаде, где он испытал на себе детскую жестокость. И сегодня в Испании еврейских детей обижают в школах и обзывают "свинским хвостом". Я жил в самом центре Москвы, учился в школе, находившейся на расстоянии 200 - 300 метров от Красной площади. Я их помню - Ивана Бусурина и Ивана Корнеева. Бусурин был татарин, его родители работали дворниками. Корнеев был семилетний бандит. Оба они били еврейских мальчиков, отбирали еду и обзывали всякими плохими кличками. Жаловаться на них было некому. Нас было несколько - Юфа, Лурье, Фальк, и Нейбургер. Как видите, нас легко было вычислить, да и внешне мы отличались от славян и азиатов. Маленького мальчика Юфу под дружный хохот молодых стервятников положили на учительский стол, содрали штанишки и облили чернилами его обрезанный орган. Их никто не наказал.

      Чтобы избавиться от насилия и унижения, я удирал из класса через окно (мы учились на первом этаже). Драться с ними было невозможно. И не только потому, что они были сильными второгодниками. Они налетали стаей мелких, но злобных и безжалостных зверюшек. По той же причине было невозможно выйти во двор поиграть с другими детьми. Когда я служил в армии в Израиле, мне часто приходила мысль - хотел бы я их встретить сейчас один на один.

      Но вот школа закончена, и надо идти защищать родину. Ну, если бы война с немцами, так пошел бы добровольцем, а вот освобождать Чехословакию или Венгрию от зловредных империалистов, наемников международного сионизма как-то не было желания. Это - 1956 год, Синайская компания, в газетах такое пишут о нас, сионистах, что на улицу нельзя выйти. Это, вам господа, не Рига или Черновцы, это Москва, столица мира и дружбы между народами. А мы не народ, а группа народностей, и нас надо бить или, по крайней мере, разоблачать. Но мы не сдаёмся, безродные космополиты, нет, нас уже хотели бить, а мы идем учиться!!! Выбираем профессию. В Израиле будет жарко, надо учить вентиляцию, кондиционирование воздуха. Со страха набираем 23 из 25 очков, и вот я студент Строительного института, а в группе 20% потенциальных сионистов, врагов народа. Бершидский, Бобровицкий, Шилькрот, Шац, Мирер - все отличники, и я среди них! Такова моя печальная судьба.

      Ладно, окончил институт, иду работать в институт, а там умнейший тип, известный спорщик Кац, мудрец Поз, все отличники, с золотыми медалями и аспиранты. Один я, труженик науки. Евреи, евреи, кругом одни евреи! Стало очень обидно. Поднатужился, получил 15 баллов из 15, и вот я тоже АСПИРАНТ.

      Советскую власть я очень не любил, она была очень пугающей. На Красной площади на стене висели плакаты вождей – о, Господи, какие у них были лица!!! Сталина я тоже не любил, наверное, потому, что в моем глубоком еврейском подсознании Бого-человек или человеко-Бог были абсолютно неприемлемы. Все мы пользовались в туалете газетами. Я очень любил пользоваться портретом Вождя и, полюбовавшись на его усы, старательно спускал это в воду. В комсомол я не вступил, да и меня бы не взяли за плохое поведение и оценки. Я не был ни комсомольцем, ни членом партии, и даже не испытывал никакого желания быть членом профсоюза.

       (Кстати говоря, потом уже я вышел из ЦК партии Херут, поскольку не мог вынести откровенную лесть главе партии Менахему Бегину, а он ведь был действительно достойный еврей. Мотька Шмидт, придворный Бегина, бывший террорист-подпольщик, предложил мне работать в партии, но я отказался. Наверное, зря, дослужился бы до члена Кнессета. Ладно, это всё были полусознательные реакции на окружавшую меня среду).


Нейбургер

      Я начал свою жизнь в Израиле с того, что сократил своё имя с Арнольд Нейбургер на Ари Нир. Нейбургер - это очень древняя еврейская фамилия. В Нью-Йорке хранятся архивы раввинской династии Виерфелдер. Наиболее древние документы относятся к 17 веку, в частности, налоговая декларация еврейской общины австрийского города Бухау за 1683 год. В манускрипте содержатся данные о семьях Эйнштейн, Нейбургер и Виерфелдер. Мозес Эйнштейн был предок Альберта. Я всегда чувствовал, что у меня с ним много общего - оба евреи фун головы до коп (шутливый полу-идиш, от головы до головы), как говорили на нашем московском идише. И я тоже люблю носить обувь без носков.

      Много позже рабби Давид Нейбургер был назначен верховным судьей в Лондоне и стал лордом. Его дочь, леди Юлия Нейбургер, была первой женщиной-раввином в Британии, у которой была своя община. Премьер-министр Гордон Браун назначил её своим консультантом. Рабби Яков Нейбургер сейчас глава ешивы в Ешива Университете Нью-Йорка, а рабби Нафтоли Нейбургер - президент раввинского коллежа Нер Исраел в Балтиморе. У меня есть имена шести раввинов, которые принадлежат этой семье. Когда я навестил моего сына в Монсии, еврейском местечке недалеко от Нью-Йорка, и назвал себя, то был принят ортодоксальными евреями с некоторым почетом, которого я абсолютно не заслужил. И зачем только я послал себя на три буквы, сократив рыцарскую фамилию до Нир? Мой ортодоксальный сын хочет восстановить это древнее родовое имя. А на моем камне пусть будет написано - здесь лежат Арнольд Нейбургер, Авраам Нейбургер, Ари Нир, КОТОРЫХ звали Арик. Так меня пока и зовите.

      Как я уже говорил, у меня была очень большая семья в Риге, но родом они были из Елгавы, которая в прошлом называлась Митавой. Мой дед, Абрам, был там кровельщик, прадед Михаил - шохет, он приехал из баварского города Эбенхаусен. Это была очень еврейская семья, они говорили на непонятном мне языке, то ли идише, то ли немецком, хотя я хорошо понимал украинский идиш - на нем говорила моя мама и бабушка. Говорили они громко, размахивали руками, перебивали друг друга, да и имена у них были: Максим, Эммануил (мой отец, почему-то Володя), Касриил (Яша), Пинхас (Петя), и сестры, которые упорно держались своих нареченных имен - Ципа, Рива, и Зина. И еще они встречались между собой по всем еврейским праздникам и, обнявшись, пели «ломер але инейнем инейнем немен а биселе ваин» (давайте вместе выпьем немного вина, идиш). Их было 11 братьев и сестер. Трое уехали еще до войны в Америку. Если посчитаете, то не хватает одного. Мне было 60 лет, когда я узнал, что моя тетя Хана с пятью моими двоюродными братьями и сестрами были уничтожены в Румбуле. Я всегда думал, что в моей семье не было погибших во время войны, а оказалось, что в Румбале, куда я с другими рижанами ездил собирать обгорелые кости, были и кости моих дорогих. Я не знаю их имен. Как сказал Тиль Уленшпигель, их пепел стучит в моё сердце. И удивительно, мои выжившие родственники никогда о них со мной не говорили. Но не подумайте, что я стесняюсь своей семьи по материнской линии - просто я еще не добрался до семейных архивов, если они только есть. Во всяком случае, мою маму звали Оля (Лея), её братьев Хаим, Реувим и Моисей, отца Лейб, мать Эстер, а фамилия была Роднер. У меня есть фотографии моих прадеда и прабабки, конечно, очень религиозного вида. Прадед преподавал в местной ешиве. А что касается фамилии Нейбургер, то за исключением смутных семейных легенд, все остальные данные были почерпнуты из Интернета. Можете проверить, но учтите - я за них не отвечаю, но и наследства тоже не жду.


Боря и Лида Словины.

      Теоретическую базу сионизма я получил от Зеева Жаботинского. Произошло это следующим образом. В 1958 году я учился на втором курсе института. Однажды во дворе моего дома меня встретил молодой человек. Он был высокий, с огромной черной бородой. И вот что он мне сказал (слава Всевышнему за мою дислексию - я всё помню!!!):

      - Здравствуй, Арнольд. Меня зовут Борис Словин. Я знаю, что ты хочешь уехать в Израиль. Мы хотели бы, чтобы ты нам помогал.

      - Откуда вы меня знаете? - удивился я.

      - Нам твоё имя дал Гриша Фейгин.

      Я знал Гришу по Риге, куда часто ездил летом на каникулы. Об этом скажу потом.

      - А кто вы такие?

      - Мы сионисты-ревизионисты. Мы готовимся к Исходу в Израиль.

      По правде говоря, мне не очень понравилось слово "ревизионисты" - в СССР это было ругательство. Ho я был молод, наивен, мне и в голову не пришло, что это может быть провокация, и я согласился. Боря дал мне несколько рулонов синьки, которую надо было разрезать на отдельные страницы. Это были фельетоны Жаботинского. Он предложил мне распространять их среди молодых знакомых евреев, что я и делал. Всё. На этом кончились мои поиски истины. Эти фельетоны отвечали на все мои вопросы. Они были написаны, как если бы их написали сегодня и для меня.

      - Боря, а что мне делать, если меня поймают? - спросил я его.

      Вот его ответ:

      - Скажи, что это я дал.

      Так я познакомился с ним и его женой Лидой. О, это были великие евреи!!! Они вели сионистскую работу, когда мало кто об этом вообще думал, они передавали эстафету Бейтара нашему поколению, которое ничего не знало о еврейской истории и о существовании сионистского движения. Я подружился с ними. В 1969 году их выпустили в Израиль. Лида стала активным деятелем партии Херут и, естественно, я поступил также. Словины жили в Старом Городе Иерусалима, где я навестил их несколько раз. Их сын Цвика стал офицером ЦАХАЛа. Боря же работал электриком, кажется в Хеврат Хашмал. Надо сказать, что Лида была адвокатам, и по слухам, она еще совсем недавно помогала евреям в судах. Я виноват перед ней. Перед выборами в Кнессет в Херуте велась подготовка списков кандидатов. Эдик Кузнецов и я были членами ЦК и имели право выдвигать кандидатов. Оба мы пошли на встречу с Ландау (отцом нынешнего министра, одним из лидеров Херута), но недостаточно убедительно предложили кандидатуру Лиды. А жаль, она заслужила этого, и у неё были знания и талант политического деятеля.

      Жаботинский остался моим учителем. Я читал все, что мог достать из его публикаций. "Самсон Назорей" вместе с книгами "Мои прославленные братья" Ховарда Фаста, "Эксодус" Леона Уриса и "Aутоэмансипация" Лео Пинскера были моими настольными книгами.


Гриша Фейгин, профессиональный сионист

      В Риге его многие считали шутом, но он был нистар (хасидут, скрытый праведник, иврит). Итак, раскроем его истинное лицо. Он был старше меня настолько, что успел в детстве состоять пионером какой-то левой сионистской организации. Гриша был совершенно бесстрашным человеком, хотя внешне он выглядел очень безобидным, безвредным и даже мягкотелым.

      Но он успел в 16 лет пойти добровольцем в армию и даже участвовать в штурме Берлина, чему я зверски завидовал. Он получил несколько боевых наград, о которых я скажу потом. После войны Гриша окончил военное училище и служил на Дальнем Востоке в войсках ПВО. Случилось ЧП - его часть сбила по ошибке свой самолет, и её расформировали.

      Гриша после этого вернулся в Ригу, где жил в небольшой комнате на маленькую военную пенсию. По существу, у него не было никакой специальности, он никогда не работал. Но он был единственным в своём роде сионистом-профессионалом.

      Конечно, он был многолетним отказником. У этого человека была совершенно потрясающая зеркальная память. Он знал всю историю сионистского движения, все прошлые и нынешние движения и партии, всех деятелей сионистского движения. Эта работа, святая и мужественная, состояла в том, что он рассказывал о сионистском движении всем, кто готов был его слушать. Он говорил свободно на идиш и знал бесчисленное множество рижских евреев. Все его охотно принимали у себя дома, подкармливали, иногда давали выпить, и он рассказывал. Он был комментатором текущих событий в Израиле, анализировал ситуацию, рассказывал всякие истории о сионистском движении, словом, был Кол Исраел ба Гола (голос Израиля для диаспоры, иврит).

      В 1969 году он вернул свои солдатские, боевые награды советскому правительству в знак протеста против насильственного удержания его в этой стране. Это сделало его широко известным в Израиле, и мы, мелкие сошки, этим бесстыдно пользовались. Нашим основным орудием в борьбе за выезд были коллективные письма в Израиль, на Запад и в советские органы власти. Он подписывал все письма первым. Был один «смешной» случай: я написал очередное письмо, дал ему подписать и хотел его подписать сам. Но он мне сказал, что такие письма мне еще рано подписывать. Кончилось всё это тем, что его посадили в психушку, где он себя вел очень смирно; но мы ему не дали долго отдыхать, написали письма протеста. На Западе поднялся шум на высоком уровне, пошли официальные правительственные протесты, и его выпустили.

      Я и сейчас пишу о нем с легким юмором, ведь мы его сделали символом нашей борьбы, но он был единственным, кто это честно заслужил. Он был другом моей рижской многочисленной семьи, и это он, коварный, сбил меня в сионизм в 1956 году; но я был уже, как сухой хворост, и он оказался той спичкой, которая зажгла меня на всю жизнь. В Израиле он подарил мне фотографию, которую подписал: «Моему лучшему другу Арнольду Нейбургеру». На фотографии Гриша вместе с Бен Гурионом и Голдой Меир, которые встретили его в 1970 году, когда, наконец, его выпустили в Израиль.

      Я был на его свадьбе в Израиле, у него там родилась дочь, и он был благополучно устроен начальником несуществующего отдела в Гистадруте. Он знал очень многих в эшелонах власти, но что он конкретно делал - этого я не знаю.


Все уезжают, один я остаюсь.

      В феврале 1968 года я защитил кандидатскую диссертацию. В это время началась очень небольшая эмиграция в Израиль из Прибалтики. У меня за плечами уже были многие годы знакомства и ограниченного участия в сионистском движении Латвии. И у меня появилась такая смешная мысль - все уезжают, один я остаюсь. И я начался готовиться к моему Исходу. Прежде всего, нужно было избавиться от распределения после окончания очной аспирантуры. Распределен я был в лабораторию, где проработал 8 лет. Я совсем не хотел подвести моего научного руководителя и коллег по работе, которые все были евреями и делали свои хлебные карточки на ниве науки. Пришлось пойти на некоторые шаги, подсказанные мне моей еврейской изобретательностью (может быть, не совсем к месту, но скажу, что потом я получил 10 американских патентов и работаю теперь еще над двумя). Жил я в центре Москвы, и моим хобби было блуждание по букинистическим магазинам с целью поймать какую-нибудь интересную и редкую книгу. Итак, я собрался в поход и вернулся с целой кипой медицинских книг, имея целью обнаружить у себя какую-нибудь болезнь, которая освободила бы меня от ярма советского научного сотрудника. Мне пришлось изучить поверхностно судебную медицину и иные источники научно обоснованного симулянтства. Остановился я на посттравматической церебрестании, что означает остаточные явления сотрясения головного мозга. Дальше все было просто.

      Выпив бутылку коньяка, я приобрел мучительную головную боль и чудовищное повышенное давление. Едва начав двигаться без посторонней помощи, я пошел в местную поликлинику. Все делалось на чистой импровизации. Выпил с друзьями, играл в футбол, упал, ударился головой, потерял сознание, меня вырвало и вот сейчас головные боли, ничего не помню, и тому подобное. Местный врач поверила мне на слово и прописала уколы с целью снизить внутричерепное давление. Болезненные уколы в тухес (идиш – седалище, задница, но менее вульгарно, от иврита - тахат, низ) приводили к горению во всем теле, но я с достоинством мученика Сиона выдержал несколько сеансов, получив при этом справку о временной нетрудоспособности. Но этого мне показалось недостаточным. Я пошел в местный психиатрический диспансер. Это была особенно идиотская идея, я тогда не знал, что лучшим способом избавиться от диссидентов было запихнуть их в психбольницу. Но Всевышний пожалел меня. Пожилая усатая еврейка, врач-психиатр, выслушала все мои сказки и спокойно сказала: «Ну и что?» Я возмутился, говорю, что ничего не помню, голова кружится, а она отвечает: «Ну и что? Вы, молодой человек, защитили диссертацию в трудное время (вскоре после Шестидневной войны, поняла сразу, что я не француз). Вам нужно отдохнуть». Я ухожу, но по дороге прошу в регистратуре справку о посещении, якобы с целью оправдать прогул на работе. Ей что, жалко, она мне эту справку дала. На следующий день я пошел к заместителю директора и попросил отпуск по собственному желанию в связи с плохим состоянием здоровья. Он не возражал. На этом окончился мой трудовой стаж в стране победившего всех своих социализма.

      Как и все шестидесятники, я видел пороки советской власти. Но я бы не полез на баррикаду во имя торжества демократии в России, я в это не верил, не верю и сейчас. Демократическое общество не нуждается в вожде, а Россия без сильной руки еще долго не сможет процветать. Добавлю от себя, что мне лично это не было нужно - я был близок к вполне уютному советскому благополучию. Креслинь защитил у нас в институте кандидатскую диссертацию и получил кафедру в Политехническом институте. Он искал меня по всей Риге. Я мог преподавать, был холост, не урод, одним словом - мечта еврейских мам. От судьбы не убежишь - я таки женился на самой красивой девочке из Риги, но это было потом и в Нью-Йорке.

      Итак, все предыдущее было введением. Вы ведь помните - введение, содержание, заключение - это я попытаюсь дать, и, поверьте, мне пятерки не нужны, ведь не стану же я на старости лет менять традицию, мне и тройки хватит, что бы двигаться дальше по своей башерте (башерт – судьба, от Всевышнего, идиш).

Самолётчики.

      Они были совсем молодыми ребятами, и мы вовсе не хотели вовлекать их в наши недетские игры. Попытка захвата самолета была против нашей общей стратегии - вести себя в рамках существующих законов, не ввязываться в демократическое движение. Нашей задачей был выезд в Израиль, и мы не собирались что-то менять в России, это произошло потом, без нас. Но я думаю, что наше движение в какой-то мере сняло страх в запуганной стране и было одним из факторов будущего развития событий в России.

      Как бы то ни было, это был героический акт, и объективно он содействовал нашей алие. Власти поняли, что евреи готовы действовать за пределом закона, и они, по-видимому, знали, какой мы скандальный народ. Иосифа Менделевича я встретил в Нью-Йорке в синагоге. Он стал в Израиле раввином, честь ему и хвала. Он не знал, да я и не сказал ему, что я был автором первого письма в защиту самолётчиков, хотя некоторые и возражали против этого. Это была, действительно, непростая проблема для нас, легалов.


Румбула

      Мама моей жены живет в Берлине более 30 лет, недавно ей исполнилось 90 (как говорят в таких случаях в Израиле, ад мэа вээсрим, то есть, до 120). Её мать, отец, многочисленные родственники остались в рижском гетто, и закончили свою жизнь в Румбуле. Там же осталась моя тётя со своими пятью детьми. Отчим моей жены потерял всю семью, и сам пробыл всю войну в Освенциме. По его рассказам, немецкий офицер приносил ему иногда бутерброды. Остались свидетели, что он делился с другими заключенными. Он говорил, что в каждом народе есть плохие и хорошие люди, но плохих, к сожалению, больше. Я не люблю ездить в Германию, но из-за старой женщины мне проходится там бывать. Я пытаюсь не одевать мысленно немцев в нацистскую форму. Мне больно видеть маленьких детей, которые, взявшись за руки, гуляют по Берлину. Один миллион еврейских детей также послушно шёл в печи. В Риге я подготавливал большие фотографии для демонстрации в Румбуле. На одной фотографии была показана колонна еврейских женщин, которых вели на расстрел по пляжу в Клайпеде.

      Мне пришлось общаться с современными немцами. Они производят впечатление очень добродушных, приветливых и благовоспитанных людей. Их исключительные чистоплотность, точность и честность производят неотразимое впечатление. Моя теща говорит, что их именно такими знали до войны, и многие, в том числе её отец, не верили в рассказы об их зверствах. Я не понимаю, как они могли дойти до такого зверства. Они говорят, что они тоже этого не понимают. Меня передергивает, когда говорят о европейской культуре. Культура без «не убий» - это платье голого короля. Технический прогресс добавил только средства массового уничтожения, но мир не изменился, и только сила Израиля может спасти наш народ от уничтожения. Где бы мы ни жили до прихода Машиаха (Мессии), нам надо это помнить.


Ешибот

      Латвия была родиной Бейтара, в Риге жили многие руководители этой ревизионистской сионистской организации. Естественно, их всех репрессировали, но некоторые выжили и вернулись в Ригу. И это были не те люди, которых советская власть могла сломать. Они снова реорганизовались в глубоком подполье, они были в связи с Израилем, но в какой степени, этого я тоже не знал. Но я точно знаю, что каким-то образом они направляли сионистское движение. Вообще говоря, их политика вполне соответствовала официальной позиции Израиля, который не хотел осложнений с могучей и недружелюбной страной. Нам, новичкам, это вовсе не нравилось, и мы звали их пренебрежительно - Ешибот (от ешивот – религиозные школы, мы ведь еще не знали иврит и произносили не совсем правильно).

      Но это были столпы движения, истинные герои, и только уже в самом конце, перед нашей окончательной акцией - голодной забастовкой в Приёмной Президиума Верховного Совета СССР, нам было дозволено познакомиться с ними, и они дали добро. Это были Давид Ефет и Эзра Русинек. Правда, Давида я знал давно, поскольку он был отцом Бори Ефета, члена нашей группы. Давида я иногда встречал в Израиле, он работал инженером в маленькой комнатке без кондиционера, и редактировал какие-то учебные пособия. Он знал иврит в совершенстве и обучил Борю.


Рига, 1969 год

      Еврейская Рига бурлила, ведь выпустили в Израиль большую группу - Словины, врач Мендел Гордин, Женя и Толик Фельд, Нехама Лапидус и многие другие. Толик уехал вместе со своей мамой Ципой, которая была родной сестрой моего отца. Так у меня появилась тель-авивская тётя. Я получил от неё приглашение на выезд, подал документы, и мне моментально отказали. Я стал официальным отказником. В таком же положении находились сотни, может быть тысячи рижан-евреев. Начались сходки на квартирах, возникали группы, это было в полном смысле подпольное движение евреев за выезд в Израиль. Я быстро вошел в их ряды благодаря Давиду Зильберману и Грише Фейгину. Среди моих новых знакомых были те, кто участвовал в попытке захвата самолета, а также арестованные после этого евреи, среди которых особенно выделялся Арон Шпильберг. Это был серьезный человек, который одно время издавал подпольный журнал и объединял вокруг себя целую группу. Он мне очень нравился, но по непонятной причине мы не сотрудничали. Скорее всего, его слишком рано посадили в тюрьму. Таких в Риге было много, они все, конечно, подписывали письма, участвовали в коллективных акциях и что-то делали индивидуально, но я конкретно не знаю. Вот их имена – Вульф Файтельсон, Геся Камайская, Давид Занд, Валерий Портной, Марк Исраелит, Илья и Гарри Валк, Илья Брилович, Нисон Бейлин.


Мы

      Гриша Фейгин – знаменосец, Давид Зильберман - вездесущий, вечный двигатель сионизма, инженер-кораблестроитель, участник и инициатор всех сионистских групп, Саша Мясников (Масад) - инженер-механик, окончил Высшее Военно-Инженерное Училище имени Макарова, Иосиф Ройтман - бывший морской офицер, Боря Ефет- инженер-строитель, Шимон Гасуль - инженер-электрик, и я. О, мы были действительно организацией, регулярно встречались, намечали конкретные акции, писали коллективные письма, и мы планировали, организовывали и руководили голодной забастовкой.


Я

      Когда я уехал из Москвы, меня посчитали там немного сумасшедшим, а когда я приехал в Ригу, то некоторое время считали провокатором. На это были веские причины. Сознаюсь сразу, ведь за сроком давности меня больше не накажут: провокатором я не был, а вот сумасшедшим - этого я и до сегодняшнего дня не знаю, может быть. Надо сказать, что мне всю жизнь очень везло - я всегда выкручивался из наиболее трудных ситуаций, в которые сам же добровольно влезал.

      Посудите сами - бросает московскую квартиру и прописку, едет в другой город, где его ждёт совершенно неизвестное, рискованное будущее, нигде не работает, и лезет в самую гущу крайне конфликтной ситуации, которая с высокой степенью вероятности кончается, мягко скажем, большими неприятностями.

      Обычно мои запутанные рассуждения приводят к простым формулировкам.

      Итак:

      Ты хочешь уехать в Израиль, но там идет война, что ты будешь делать, если тебя призовут на фронт, что ты, сионист, сделаешь, пойдешь на фронт или нет? Ответ - пойду.

      А если скажут - иди в атаку, пойдешь? Ответ - пойду.

      А если тебе станет страшно? Ответ - как и всем.

      А если тебя убьют? Ответ - к шести миллионам добавится еще один, но будет большая разница – убьют не как беззащитную жертву.

      Я не очень любил служить в ЦАХАЛе, обычно командиром попадался какой-нибудь еврей, который был рад покомандовать другими евреями, а я этого очень не люблю. Кроме того, для меня ночные дежурства - это душевная травма. Обычно я иду спать в 9 часов вечера, ночью у меня голова не работает, и вообще хочу спать.

      Но, что делать, раз надо, так надо - прошел войну Судного Дня, первую Ливанскую войну, и пахал 15 лет в милуиме (резервистской службе). Нет, героем я не был, не пришлось, но и трусом тоже. Помню, кругом падают мины, командир кричит - ложись, а я не ложусь. И был прав, как потом оказалось - наши солдаты-друзы из соседней части пробовали оружие.

      Но это было потом, а Риге я был мало известен и вел себя крайне агрессивно - в моей ситуации долго ждать было нечего. Спасибо Грише и Давиду - они меня легализовали.

      Была серьезная опасность - могли арестовать за тунеядство. Сначала я поступил на работу электриком в домоуправление, ввернул одну лампочку в подвале, получил зарплату и уволился.

      Кроме того, у меня не было никакой профессии, которая могла пригодиться в лагере, куда меня могли засадить надолго. Поэтому поступил на курсы шоферов-профессионалов, где проучился 6 месяцев. Сдавал вождение три раза на грузовике, и сдал, наконец. На устном экзамене получил вопрос об устройстве карбюратора ЗИЛ-150. В институте на офицерских курсах моя специальность была машины инженерного вооружения. Я сдаю экзамен, а полковник Гутман откровенно смеется. Понял, хитрый иудей, что происходит. Я и сейчас очень горжусь - шофер-профессионал 3-го класса. А вот в Израиле выше рядового не дослужился. Моя жена утверждает что водит машину лучше меня, но разве кто-то станет спорить по такому вопросу с женой - бесполезно.

      У меня была еще одна профессия - до института я работал фотографом, и это мне пригодилось. Я создал подпольную лабораторию, где переснимал письма отказников для отправки на Запад и передавал их гонцам, которые отвозили их в Москву.

      В 1970 году я отправил письмо в Верховный Совет СССР с отказом от советского гражданства. Письмо было крайне резким. В нём были, например, такие фразы:

Я не ученый раб с ошейником, на котором написано, кому он принадлежит.
Я не хочу жить в вашей стране, это воля человека свободного и равного в своих достоинствах и правах (цитата из Декларации Прав Человека).
Я не хочу работать в стране, где мой труд используется для поставки оружия арабам, которые хотят уничтожить мой народ, (упомянув при этом посёлок Анивим на границе Израиля с Ливаном, где незадолго до этого террористы убили детей) … и я хочу, чтобы мои дети говорили на еврейском языке.


      Министр внутренних дел СССР Щелоков мне это припомнил во время голодной забастовки. А мои дети родились в Израиле. Дочь Эти - Эстер, надо же было так случиться, служила в армии в мошаве Анивим в качестве самелет мивцаим (сержант оперативного отдела, иврит). Мой сын Орен окончил школу морских офицеров в Акко, после чего по-дурацки сломал ногу, получил низкий медицинский профиль, но пошел в армию и служил в Ливане. Он уже пять лет учится в ешиве, чему я очень рад. Оба они говорят по-русски совсем неплохо, но с таки еврейским акцентом). Письмо это передавала радиостанция БиБиСи на русском языке, а в Израиле Гриша Фейгин показал мне книгу на английском языке, где оно было напечатано в приложении.

      Это письмо я отвез в Москву вместе с фотопленками и передал профессору Цукерману - физику, в который сотрудничал с Сахаровым в каком-то комитете. Он в это время подготовил для подписи письмо, в котором подписанты оказывались от советского гражданства. Он прочитал моё письмо, и уже не стал просить меня подписать его письмо. Он задал мне коварный вопрос, почему я хочу уехать в Израиль, и я ответил ему, как мне кажется сегодня, очень глупо – что я хочу найти мир добрых людей. В Израиле же существует общество супер-мачо, где самое опасное - оказаться фраером, быть добрым.

      Наша группа приняла решение действовать в рамках закона, мы не искали выхода только для себя, ведь наша цель была - открыть ворота для массовой алии. Но как надо действовать, чтобы добиться этой цели, мы не знали. И здесь я воспользовался своим опытом научной работы - начало любого исследования начинается с анализа литературы. В Риге на улице Кришана Бaрона была публичная библиотека, где я провел несколько дней, после чего написал статью под названием «Строго соблюдать советские законы». Я отпечатал 25 экземпляров статьи и передал их для распространения. Заведующая машинописного бюро лично выдала мне мой заказ и сказала:

      - Я так и не поняла, вы за или против?

      Статья была коварная, я показал в ней законность права на выезд заграницу, включая и государство Израиль. В конце статьи я добавил: в случае опубликования прошу передать гонорар в организацию по защите прав человека. Я хотел отправить её в газеты в стране и за рубежом - одним словом, собирался устроить провокацию.

      Этой статьей пользовались не только рижане, но и евреи из других городов - меня узнавали по подписи.

      Ну, а кроме этого была рутинная работа, написание писем протеста, сбор подписей, участие в демонстрациях вместе со всеми.

      Почему-то меня не вызывали в КГБ, но зато меня вызвал министр внутренних дел Латвии и предложил помолчать, сказав, что меня отпустят в будущем. Я вежливо отказался в письменном виде.

      Когда Шимона Гасуля вызвали в КГБ, то спросили его, не сумасшедший ли я. Шимон удивился этому вопросу - он так обо мне не думал. И тогда ему высыпали на стол сотни моих писем. Действительно, я купил книгу "Верховный Совет СССР" с именами всех депутатов Совета Союза и Совета Национальностей, и стал рассылать им короткое письмо, в котором написал:

Прошу выпустить меня в Израиль, только смерть заставит меня отказаться от права на выезд.


      Так что подозревать меня в сумасшествии были некоторые основания.

      Страшно мне не было, страх почему-то вернулся в ульпане, в Израиле. Да, нелегкое это дело - быть сумасшедшим в ненормальной стране.

      Прошло немало времени, пока я пришел в себя от чудовищного напряжения. Как-то Давид спросил меня, может ли умный человек быть трусом. Отвечаю сегодня: смелость - это когда человек делает то, что нужно, несмотря на собственную трусость. Сделай своё дело - и бойся.

      Я описал весь Совет Союза и только малую часть Совета Национальностей, но тут меня выпустили в Израиль, и на этом моя публицистическая деятельность закончилась. Сознаюсь, я об этом никогда не жалел, и эти мои вспоминания – первый документ на эту тему за 39 лет.


Раз пошли на дело я и…

      И еще было одно дельце, о котором я согласился написать только благодаря уговорам Давида. Саша вначале убедительно просил меня не делать этого, но в последнем нашем разговоре он сказал «Не знаю» и, как обычно, смущённо засмеялся. Авива, милая, твой муж ни в чем не виноват, это всё я, сумасшедший провокатор.

      Нет, Давид и Саша не собирались в этом участвовать, ведь не могли они оставить свои семьи, но они всё знали и содействовали. Честно говоря, я был не один, и не моя это была идея. Перед этим по своим каналам запросили Израиль их мнение о захвате самолета, нa что нам было запрещено даже думать об этом. Мы не могли сообщить это другим, но кто же знал, что самолётчики станут самолётчиками. Ведь они, как я уже сказал раньше, были вне системы. И вообще, если Давид об этом не знал, то это было, как говорят в Израиле, машеху (кое-что), но это надо произнести с сильным местечковым акцентом, даже можно слегка махнуть рукой, иначе перевод на русский язык будет неточным. (Да, таки израильтяне здорово евреи, хоть некоторые и не хотят в этом сознаваться).

      Гриша Фейгин познакомил меня с другим сумасшедшим евреем, по фамилии Эммануил, его имя я, увы, забыл. Он отвез меня на Киш Озеро и показал довольно большой катер, который продавался. И в наших безумных головах родился план - уйти в Швецию через Рижский залив и Балтийское море. Я поговорил на эту тему с Ильей Бриловичем, которого я знал еще с детства, его тогда справедливо звали партизан, и Нисаном Бейлиным. Оба немедленно согласились. Мой московский друг Аркадий Махлин, который сделал до этого диссертацию в моем институте, тоже был согласен. Мы с ним еще в Москве обсуждали уход в Турцию из Батуми на резиновой лодке.

      Катер был куплен на нетрудовые деньги, которые Илья и я заработали в частнопредпринимательском бизнесе, наказуемом от 5 лет и выше. Бизнес был доходным, но мы все деньги вложили в эту авантюру. Иосиф Ройтман, морской волк, сразу сказал, что нас обнаружат радарами и потопят. Но как один сказал, процесс пошел, и мы уже не хотели его останавливать. Правда, возникли варианты - выйти на рейд и каким-то образом взобраться на иностранный корабль , например, изобразить бедствие на море, и попросить убежища.

      Нисан пошел на курсы вождения катеров и получил права. Мы решили проверить мореходные качества нашего «Эксодуса» и совершили героический переход из Даугавы в Лиелупе - две реки, которые впадают в Балтийский залив. Этот переход мог не войти в анналы ненаписанной истории сионизма потому, что нам стало ясно - никому не надо будет нас топить, мы и сами бесславно потонем. Как только мы вышли в залив, наше злосчастное судно начало бросать из стороны в сторону, маленькие волны перекатывались из залива внутрь катера. Мы были новичками в этом деле, и спасательные жилеты оставили в кормовом отсеке. Я прикинул расстояние до кормы, оценил качку и понял, что не смогу их достать.

      - Нисaн, как ты думаешь, ты доплывешь до берега?!, - не исключено, что мой голос дрожал.

      Но Нисaн, бородатый трубач и барабанщик, молчал, подобно героям Джека Лондона, которые совершали более безопасные переходы. К тому же они знали, что делали. Я к тому времени уже знал Шма Исраел, и был готов отдать душу тому, кто зачем-то создал меня в таком неудачном месте. Как мудро сказал кладбищенский сторож Гедалья, лучше было бы, если бы я родился в Швейцарии, и, добавлю от себя, Ротшильдом. Но Всевышний обычно милостив к блаженным, и мы вошли в устье Лиелупе.

      Тут нам чудовищно повезло, самолетчики совершили свой героический акт (я это говорю совершенно серьезно), и нужда в нашей акции отпала. Многие знали об этой акции, включая КГБ. Когда Шимона Гасуля вызвали на допрос и спросили его, что он знает о сионистской деятельности моей скромной особы, то он ответил:

      - Наверное, всё.

      -А про катер вы знаете?

      Нет, про катер он не знал. Насколько мне известно, это первый письменный отчет об этой демонстративной акции, подготовленной рижским подпольным сионистским движением. К счастью, все участники этого дела, слава Всевышнему, живы и выбрались в Израиль. Но для этого им надо было заниматься подготовкой и участвовать в голодной забастовке в Приёмной Президиума Верховного Совета СССР.


Голодная забастовкa в Приёмной Президиума Верховного Совета СССР.

      В начале 1971 года противостояние еврейского сионистского движения с властями достигло апогея. Власти не могли дальше бездействовать, ведь этот процесс откровенного непослушания мог распространиться на многомиллионное еврейское население страны, и даже на другие народы, которых удерживали насильно в рамках модифицированной Российской империи. Евреи-отказники оказались в крайне опасной ситуации, при которой нормальное существование было уже невозможным. Власти медлили, впервые за многие годы оказавшись в положении, когда надо применить силу и, по-видимому, они этого боялись, зная, что это может плохо кончиться и для них. Мы понимали, что наступила решительная минута, и решили действовать.

      После рассмотрения разных вариантов мы пришли к выводу, что массовая демонстрация в Москве будет самым правильным шагом. Мы знали, что наше требование о выезде в Израиль является легитимным шагом. Поэтому мы отказывались участвовать в так называемой антисоветской деятельности. Мы считали, что это не наше дело, и что это может только осложнить массовый исход.

      Впервые состоялась встреча нашей группы с Ешиботом, старыми, авторитетными сионистами, и они одобрили наше решение. Я не буду описывать прохождение забастовки - Давид Зильберман написал отчет по свежим следам уже в 1971 году. Поэтому ограничусь только некоторыми замечаниями.

      Боря Ефет начaл читать Сказание об Исходе, когда свет в зале был потушен, было слабое освещение только от кремлевских звезд. Это была самая красивая, самая возвышенная минута в моей жизни. Я понимал, что на моих глазах творится история библейских масштабов, и я благодарил Всевышнего за эту минуту.

      На следующий день моя еврейская мама прорвалась через кордон милиции и заявила - куда ты, туда и я. Как оказалось, она поняла, что я неспроста появился в Москве, начала слушать БиБиСи, и услышала моё имя. Через несколько дней её вызвали в ОВИР и спросили:
      - Вы подавали на выезд в Израиль?
      На что она ответила:
      - Нет.
      - Вы хотите уехать в Израиль?
      - Да.
      Они посмеялись и сказали:
      - Вот вам виза, и чтобы через две недели вас здесь не было.
      Я приехал в Москву её проводить. Нужно было сдать квартиру в домоуправлении. Управляющая домом посмотрела на меня и сказала:
      - Ну вот, еще один солдат едет в Израиль.
      Я ответил:
      - Я не солдат, а офицер.
      - Ну, так вы будете стрелять в наших.
      - Я буду стрелять в любого, кто нападет на мою страну.
      Сидевшая за другим столом еврейка-бухгалтер с трудом удержалась от выражения своих чувств.
      Моя мама ждала меня в Вене. Можете представить, что делала еврейская мама, которая оставила своего сына Taм. Сотрудники замка Шенау отправили нас в Израиль первым самолетом, вздохнули с облегчением и станцевали Хава Нагила.

      Наша акция привела к тому, что всем её участникам дали разрешение на выезд в Израиль. Получили разрешение практически не только мы, но и все, кто до этого подал документы на выезд. В ту пору не было отсева, и через два месяца все были уже в Израиле.

      Когда я вернулся в Ригу, то получил приглашение в ОВИР, где прославленный нами полковник Кайа сообщил, что комиссия разрешила мне выезд в Израиль.

      - Прошу передать мою благодарность комиссии.

      - Комиссия в вашей благодарности не нуждается.

      Через несколько дней я уезжал из Риги вместе с семьей Саши Масада. На руках я нес мою любимицу Мону, которой было в то время, кажется, 3 года. Вдруг меня вызывают в отделение милиции аэропорта, и черноволосый полковник с явно нерусскими чертами лица почему-то весело спрашивает:

      - Ну что же вы, Нейбургер, родине своей изменили?

      Злой я был и ответил:

      - Я своей родине, государству Израиль, не изменял и никогда не изменю.

      В Шереметьевском аэропорту я бежал по остекленному коридору. Самолет был окружен пограничниками. Я встал на ступеньки лестницы, обернулся назад и плюнул на асфальт.

      Сегодня я понимаю, что в этом был не прав. Ведь нас не арестовали, не расстреляли, не сожгли на костре. Многие из нас получили в Росcии первоклассное бесплатное образование. Эта страна спасла нас от фашистов, и заплатила за это бесчисленными жертвами. Безусловно, антисемитизм в стране существовал, но вместе с тем евреи занимали важные места в науке, искусстве и промышленности. Мы, конечно, евреи, израильтяне, но мы также и россияне. Наша ментальность сложилась там, русский язык - это наш родной язык. Я бесконечно рад тому, что, благодаря здравому смыслу Авигдора Либермана, наконец, улучшились отношения между нашими странами. Россия - это великая страна с неограниченными природными ресурсами, но отсталой экономикой. Потенциал взаимовыгодного сотрудничества огромен, ну, а когда говорит экономика, пушки молчат.

      Я прилетел в Израиль 8 апреля 1971 года. Когда я выходил из самолета, меня обволок запах апельсинов. И сейчас этот запах напоминает мне нашу страну.

      Почему именно наша забастовка окончилась успехом? На это было несколько причин, хотя и до нас это пробовали сделать другие евреи. Мы не были первыми. Итак:

      1. Наше требование на выезд было легальным, Основы Гражданского Законодательства СССР однозначно и недвусмысленно гарантировали право на выезд из страны и возвращение в неё.

      2. Необычайная организованность акции, в которой участвовали евреи из разных регионов огромной страны. Вообще говоря, не было никакого предварительного согласования, и не было единой организации, которая бы координировали наши действия. Но как можно говорить о случайном совпадении, ведь мы очень древний народ, и в глубоком подвале нашего подсознания таится генетическая связь поколений, которая объединяет всех евреев в единый организм, в род, племя, Ам Исраэль.

      3. Удивительная для такого скопления евреев дисциплина, которая позволила организационной группе провести акцию по намеченному плану.

      4. Удачно выбранное время проведения акции - накануне очередного съезда партии, на который должны было приехать многие делегации из зарубежных стран.

      5. Поддержка международного еврейства, в первую очередь США, и, в особенности, Меира Кахане, зихроно левраха.

      6. Либерализация советского руководства, которое, по-видимому, не хотело возврата к прежним репрессиям.


Что было потом в Израиле?

      Всё в этих воспоминаниях чистая правда, чтоб я так жил. Если что-нибудь или кого-нибудь я и забыл, то прошу меня простить, ведь мне уже 72 года, и всё это было почти сорок лет назад. Все мои друзья-однополчане как то встретились один раз - и разoшлись. Кроме Фейгина, который общался в верхах и приобрел множество друзей, никогда не снимавших черные очки, все разошлись по своим специальностям и жизням. Я, человек скандальный, вступил в партию Херут, но быстро оттуда вышел. Мой членский билет был подписан Бегиным, а начальником отдела алии был Шамир, который только недавно пришел в политику из глубокой тени, где он делал то, о чем не говорят даже под пыткой. Эта партия была для меня слишком либеральной.

      Никто из нас не искал каких-либо благ и привилегий, мы, слава Всевышнему, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить, не были Асирей Цион (узниками Сиона); ведь добровольцами идут на фронт - но не в тюрьму. Как-то мы смеялись по этому поводу с Сашей, и я ему сказал:

      - Не надо волноваться, археологи разберутся…

      Нет, мы не хотели памятников, но я был бы бесконечно рад, если бы признали мой мужественно заработанный геморрой за боевое ранение. Но в Израиле мне его вырезали, и теперь у меня больше нет доказательств. Моя жена иногда говорит:

      - Ты так смеешься, что мне хочется плакать.

      Ладно, шутки шутками, а надо кончать свои майсес (идиш- от маасим, треп). Шимон стал ведущим инженером Таасия Авирит (компании «Авиационная промышленность»), Саша многие годы плавал на корабле старшим механиком, Иосиф тоже ушел в море и стал старшим помощником капитана, Давид сдал экзамен на профессионального инженера, Боря где-то что-то строит в Израиле, ну a я, верный своей привычке влезать в неприятности, продолжал это делать многократно. Кажется, я уже говорил, что моими самыми большими удачами было то, как я выпутывался из своих неудач. Ну, скажите мне теперь, что я неудачник. На этом, как та Шахерезада, прекращаю дозволенные мне речи. Зай гезунт, идим (Будьте здоровы, евреи – идиш) или Тихью бриим (Будьте здоровы – иврит). И пусть Всевышний, который избрал нас на такой трудный путь, пошлет шалом всему народу Израиля, и хоть немного, а биселе (чуть-чуть – идиш), нефти. И скажем - амейн.


Когда началась Большая Алия?

      В израильской и зарубежной печати часто утверждают, что Большая Алия началась в 1973 году. Взгляните на прилагаемую ниже таблицу и обратите внимание на разницу выехавших в 1970 и в 1971 годах, а также вспомните, что наша забастовка «случайно» состоялась в начале 1971 года. Правда, в статье, опубликованной в газете «Едиот Ахронот» в 1981 году говорилось, что эта акция открыла ворота алии, но кто это написал, и с какой целью? Ведь мы евреи, и мы никому не верим, ни газетам, ни даже правительству, которое мы сами выбираем. Наш Исход был неожиданным для местных «большевиков» и Спасенных (так я называю тех, кто уцелел в Холокосте), которые составляли тогда политическую и деловую элиту страны. «Большевики» были немало удивлены тем, что кто-то решил оставить их вторую родину, а Спасенные просто боялись уступить своё выстраданное место новоприбывшим, более квалифицированным специалистам. Красные флаги развивались над кибуцами и общественными зданиями, и на партийных собраниях пели Интернационал. Слова, правда, мало кто помнил, поэтому, в основном, мычали, я сам это видел.

      Официальный Израиль выжидал до 1973 года. Потом они нас, конечно, бросились спасать.

Год

Число выданных
выездных виз

Число прибывших
в Израиль

Примечания

1968
1969
1970
1971
1972
1973
1974
1975
1976
1977
1978
1979
1980
1981
1982
1983
1984
1985
1986

231
3,033
999
12,897
31,903
34,733
20,767
13,363
14,254
16,833
28,956
51,331
21,648
9,448
2,692
1,314
896
1,140
904

231
3,033
999
12,893
31,652
33,277
16,888
8,435
7,250
8,350
12,090
17,278
7,570
1,762
731
861
340
348
201




Голодная забастовка в Москве








Война СССР в Афганистане






      Примечание: Данные, приведенные в таблице, взяты из вебсайта с ссылкой на Центральное Статистическое Бюро Израиля: http://www.jewishvirtuallibrary.org/jsource/Immigration/immigtoc.html 

      С 1968 года по 1973 «прямиков» - тех, кто из Вены отправился не в Израиль, а в другие страны - практически не было.


      Декабрь 2009 – Январь 2010 гг.

 
Главная
cтраница
Воспоминания Наши
интервью
Узники
Сиона
Из истории
еврейского движения
Что писали о
нас газеты
Кто нам
помогал
Фото-
альбом
Хроника Пишите
нам